Обман - Психология темной стороны силы

 

 

 

 

Обман Вообще-то я хотел этот текст назвать как-нибудь иначе — лживость, ложь, или как-то ещё… Но и так нормально. Речь пойдёт именно об этом яв­лении и о его месте в тёмной стороне силы. Для начала надо определиться с терминоло­гией. Правда — высказывание, соответствую­щее внутреннему убеждению. Ложь — наобо­рот. Истина — логически корректный вывод из проверенных фактов. Ошибка — вывод, де­фективный по этим критериям. Отсюда: ложь, обман — инъекция ошибки. Введение в заблуждение — тоже инъекция ошибки, хотя может быть исполнено и путём дози­рованной правды: любимый ханжами способ — умолчание, когда вроде прямо и не солгал, а по факту — обманул. Американские школьники твердо знают, что первый астронавт — Алан Шепард. А Гага­рин — первый европеец, побывавший в космосе. Формально не соврали, верно? Синоним «врать» первоначально означал и «трепаться попусту» и «ошибаться». Люди, за редкими исключениями, любят правду. Это заложено в человеческой природе, пото­му что обман, как мы поняли выше, ведёт к ошибкам, то есть к неэффективному планированию (обману­того), к рискам, и, как финал, к снижению потенциала выживания популяции. С честным человеком иметь дело удобно, выгодно, полезно, с нечестным — нао­борот. Поэтому репутация честного человека даёт массу преимуществ. Более того, за такую репутацию люди борются, вплоть до мордобоя, а в старые вре­мена даже и стрелялись, настолько она ценна. Надо сказать, что знание «всей правды» не гарантирует истины, так как человеку свойственно заблуждаться. Скажем, для христианина существова­ние Бога — правда. Для мусульманина правда — су­ществование Аллаха. Для индуиста — множество богов, для атеиста — отсутствие всех этих сущно­стей. Нет, конечно, правд меньше, чем людей, вопре­ки пословице, но всё же достаточно много, в осо­бенности относительно неоднозначных предметов. Чем же для нас принципиально отличается обман в отношении нас от ошибки собеседника? И в том, и в другом случае мы получаем ложную ин­формацию, планируя на основании которой мо­жем понести потери. Однако, если обманщик за­благовременно предполагает какую-то выгоду для себя, имея в виду какой-то заранее заданный ущерб для нас (иначе и обманывать было бы незачем; до­статочно было бы просто попросить), то случайная ошибка может как не повлечь последствий никаких, так и иметь бессмысленно катастрофические. Поэтому, несмотря на то, что средний ущерб от мо­шенничества, наверное, побольше, чем от ошибок, размер ущерба от ошибок иногда достигает колос­сальных величин. Именно поэтому справедливо вы­сказывание баснописца И.А.Крылова: «Услужливый дурак опаснее врага». А больше, собственно, ника­ких серьёзных отличий и нет. Разве что с дураком общаться приятнее, чем с подлецом, если не вести с ними дел. Хотя, как мне кажется, в мире достаточно честных и умных людей, чтобы ограничиться их об­ществом. Даже в социумах, где люди живут обма­ном — таких как цыгане, криминальные сообщества, политики, религия — всё равно не принято обманы­вать «своих». Сомневаюсь, впрочем, чтобы при таком менталитете это их выручало. Сколько раз мне при­ходилось общаться с подобными людьми, ровно столько же раз я замечал в них некое некомфортное напряжение, опаску, затравленность, душевную спёртость… Не знаю, может быть, им так и нормально жить, а мне бы не понравилось. Я — честный человек. Не из каких-то высоко­моральных побуждений, а лишь по лени и разгиль­дяйству: мне сложно постоянно помнить, кому, что и по какому поводу я соврал. Я лучше скажу правду, а кому моя правда не по душе — пусть это будут его проблемы. И да, как я уже писал выше (и ещё повто­рю ниже), репутация честного и правдивого челове­ка даёт много приятных и полезных бонусов. Тут бы как раз и закруглить в том смысле, что честность — это хорошо, а врать — наоборот, но я, надеюсь, уже вырос из штанишек генерализации. Если я чего-то не умею, и если моя работа и моё окружение не заставили меня этому научиться, то это вовсе не значит, что у всех остальных ситуация такая же. Я не стану сейчас заниматься оправданиями «лжи во спасение», а сразу процитирую нелюбимого в СССР и уважаемого В.В.Путиным Йозефа Геббель­са: Ложь, повторённая тысячу раз, становится правдой. Мы добиваемся не правды, а эффекта. Чем наглее ложь, тем быстрее она распростра­няется. Чтобы в ложь поверили, она должна быть чу­довищной. Лгать можно лишь тогда, когда тебя определённо не поймают или поймают слишком поздно. Единственным критерием при решении вопро­са, должна ли пропаганда оперировать правдой или ложью, является правдоподо­бие. Вымыслы целесообразны, если они не могут быть опровергнуты. Не могу сказать в точности, какие из этих фраз определённо принадлежат министру пропа­ганды, а какие ему только приписываются. Да это и неважно, как мы поймём из дальнейших рассужде­ний. Важен общий подход, взгляд на ложь, позиция. Теперь зайду чуть с другой стороны: Общение — процесс взаимодействия со­беседников, в котором они изменяют друг друга. Действительно, если ничего не изменилось, хотя бы слегка — ни настроение, ни планы, ни ин­формированность, то это не общение, а что-то дру­гое. Контакт, разумеется, может быть и односто­ронним, когда один воздействует, а другой изменяет­ся. В любом случае ключевым моментом является воздействие, влияние, результат. Но раз есть ре­зультат, заложенный в само явление, то он может быть целенаправленным, запланированным. Типич­ный пример запланированного результата в обще­нии — работа психолога. А раз может быть заплани­рованный результат, то и общение может быть как эффективным, ведущим к достижению этого ре­зультата, так и неэффективным. Собственно, «эф­фективное общение» — термин менеджмента и пси­хологии общения. Частный случай эффективного общения — эффективные переговоры. Уж это-то вы­ражение вы наверняка слышали. И тут мы неожиданным образом поднимаем глаза на пару абзацев вверх и натыкаемся на фразу: Мы добиваемся не правды, а эффекта. И сразу становится понятно, что имел в виду Геббельс. Он всего лишь говорил об эффективном общении, пусть и одностороннем, в порядке пропа­ганды. Если мы нацелены на эффект, на результат, то вопрос правдивости глубоко вторичен. Да, собствен­но, всё вторично по сравнению с целью, даже осмыс­ленность. Цитата из статьи «Почему я не люблю рекла­му»: Как-то, в период, когда я старательно занимал­ся чёткостью и осмысленностью своей речи, я нат­кнулся в магазине на бутылочку моющего средства с радостной наклейкой: До 30% более густая формула! Весь мой ум возмутился против этого текста. «До 30% более» — русский язык не позволяет тако­го оборота. «До» — это сколько? 0% — это ведь тоже «до 30»? Формула — как она может быть гу­стой? Вот NaCl — формула, она как, густая или так себе? И более густая чем что? Чем раньше? Чем другая формула? Какая? Кто сравнивал и чем мерил? Это по-английски слово «formula» может означать «состав», о чем копирайтер вряд ли знает, но он же по-русски пишет! Мог бы задуматься на полминуты! В общем, внутренне я плевался и матерился. Столь­ко чуши втиснуто в полстрочки из шести слов (если считать «30%» за два)! У меня заняло довольно много времени осо­знание, что никто и не собирается писать в рекламе что-то осмысленное, пригодное для понимания. Реклама — сигнал, цель которого в том, чтобы со­здать иллюзию, будто он содержит смысл, и этот ил­люзорный смысл в том, будто товар хорош, и в том, чтобы вызвать у идиота желание этот товар купить. У идиота — потому что разумный человек, попытав­шись понять смысл сообщения, отнесётся к нему как минимум с естественным недоверием. Разумеется, у всякого метода могут быть по­бочные эффекты и отдалённые последствия, и Геб­бельс (и не только он) много внимания уделял этим параметрам. Суммарно можно этот подход обобщить так: Эффективная ложь хороша, если побоч­ные и отдалённые её последствия не превыша­ют её пользы. Как ни смешно, правда хороша тоже только при таких же точно условиях. При вульгарно прагма­тическом подходе правда не отличается от лжи при равной эффективности. Уже отмеченные мной мошенники, религи­озные деятели и политики действуют именно так: они не заботятся аргументацией, доказательствами, подтверждениями. Им достаточно, чтобы их нельзя было поймать на вранье. Причём даже если их и поймали, это вовсе не обязательно принесёт какой-то вред. Все, наверное, уже знают, что депутат Виталий Милонов (которого можно отнести и к политикам, и к религиозным деятелям, да и к мошенникам, пожа­луй, тоже) внимательно изучал труды отца Пигидия. В ходе теледебатов скандально известного депутата Виталия Милонова с Александром Невзо­ровым последний его спросил: «Какой же вы хри­стианин, если вы не читали трудов святого пре­подобного отца Пигидия?». Милонов, не задумы­ваясь, ответил, что читал. Однако, как выяснилось, никакого отца Пигидия в природе не существовало, а слово «пигидий» означает заднюю часть тела насе­комых и ракообразных. По утверждениям Невзорова, он согласился вырезать часть записи про отца Пигидия по просьбе Милонова, поэтому материал в эфир не попал. И что? Или даже так: и чо? И я вовсе не говорю, что цель вранья обяза­тельно должна быть низкой и гнусной. Напротив, она вполне может быть высокой, благородной, нрав­ственной, какой угодно. Как ни странно, здесь смы­каются эти два конфликтующих подхода: этический и прагматический. Этика легко оправдывает ложь во имя благой цели. Во всяком случае, даже закорене­лый правдолюбец не станет осуждать партизана, на­гло обманывающего оккупантов относительно того, где прячется его родня. Смыкаются подходы и со стороны прагматиз­ма. Он попросту не меряет благость лжи благостью цели, а подходит к содержанию речи как к инстру­менту. Работает — и славно, и больше ничего не тре­буется, и оправданий в том числе. Где нет обвине­ний — не нужны оправдания. Иметь репутацию честного человека — выгодно, полезно и удобно. За­рабатывается репутация долго и трудно, а теряется легко и быстро, поэтому имеет смысл врать пореже, а правду говорить почаще. Обычному человеку приходится интуитивно выбирать между нравственностью и циничным праг­матизмом: либо этично говорить правду и требовать её от других, хитро оправдываясь в случаях, когда приходится соврать, либо прагматично врать всякий раз, когда это сулит выгоду бОльшую, чем от честно­сти. Идущему же по пути тёмной стороны силы достаточно правду говорить всегда, когда это воз­можно, пусть и с мелкими потерями (их можно рассматривать как вложения в репутацию), а врать — только когда необходимо и с соблюдением техники безопасности. Если хочется, можно при этом терзаться моральным выбором, но если не хо­чется — то не обязательно. На результате это никак не скажется. Врать можно и не словами. Чувствами, по­ступками. Можно играть роль, и не одну. Более того, достаточно часто люди вынужденно играют то, чего от них ожидают окружающие, и довольно сложно из этой ситуации бывает вырваться. Когда я был молод и... хм… не мудр, я был до­вольно артистичен, изобретателен и любил разны­ми образами позабавиться. В тот период моей жиз­ни мне нравилось организовывать ситуации, играть разные роли, манипулировать людьми… Получалось это у меня хорошо. Легко. Успешно. Пока в какой-то момент я не обнаружил, что и сам я отсутствую в моем мире, а оперирую только разными масками, и люди вокруг меня ведут себя не естественным для них образом, а так, как я их вынуждаю. И, стало быть, вместо дивного и естественного мира я на­блюдаю лишь собственную постановку. Это, разуме­ется, в определённой степени прикольно, но, по­скольку моя фантазия наверняка проще реальности, и люди — более разные, чем я могу придумать, то я что-то в этом теряю. В один прекрасный момент я принял решение перестать врать. Просто стал гово­рить и показывать не то, что я могу срежиссировать, а то, что думаю и чувствую. Во-первых, конечно, это было непривычно и поначалу требовало контроля. Во-вторых, было просто страшно. Мне представля­лось, что я сразу потеряю 90% своего окружения, когда начну резать правду-матку в глаза и уши. Но, как ни странно, всё обошлось, Отвернулись от меня только несколько людей, не самых мне нужных и интересных, а отношения с остальными стали несколько неожиданнее, иногда неприятно неожи­даннее, но гораздо разнообразнее и интереснее. Я это пишу к тому, что у кого-то из читателей могут быть трудности с тем, чтобы врать, или наобо­рот, с тем, чтобы говорить правду. Открою секрет: люди в большинстве своём настолько заняты собой, что даже не обращают внимания на то, что вы там такое говорите и делаете. Поэтому максимум, что вы можете ожидать от своих экспериментов (при соблюдении техники безопасности) — некоторая ро­тация круга общения. Теперь собственно о технике безопасности. Некоторые виды обмана уголовно наказуе­мы. Некоторые виды правды, впрочем, тоже. Учиты­вайте. Что бы вы ни сказали, правду или ложь, это скажется на вашей репутации. И правда, и ложь мо­гут сказаться на вашей репутации и негативно и по­зитивно. Учитывайте. Для того, чтобы врать, надо иметь хорошую память. В некоторых случаях спасает конфабуляция, которая может быть даже сознательной, в порядке замещения воспоминаний, но обычно этот вариант не годится, потому что вам-то следует строить своё планирование, исходя из фактов. Впрочем, если вы возьмёте пример с Геббельса и будете строить свою ложь на непроверяемых утверждениях, в этом смыс­ле будет проще. Вообще не вредно ознакомиться с рассужде­ниями доктора Геббельса о пропаганде. Классика. Не врите по мелочам. Неудобно запоминать и совмещать разные обманы. Если вы эмоциональ­но не готовы обманывать — тренируйтесь, играйте в «мафию». Не забывайте, что обманываете не только вы, но и вас тоже обманывают. Коллизии случаются презабавнейшие. Не забывайте, что правда — не истина. Как бы хорошо вы не врали, есть такой пер­вый закон распространения информации: информа­ция распространяется. У немцев на эту тему есть пословица: что знают цвай (двое), то знает швайн (свинья). Поэтому, если вы не хотите, чтобы о каких-то ваших поступках знали другие, самый надёжный способ: не совершать таких поступков.

Комментарии

13 комментариев, стр. 1 из 2 [ 1 2 » ]

Добавить комментарий:

Имя:

Условия обработки персональных данных

Добавить комментарий