Любовь - Книга о тебе

Любовь Как-то так странно получилось, что среди всего, мной написанного, нет ничего (или почти ничего) о столь ярком явлении, как любовь, в то время, как интернет полон ванильными цитатами, лозунгами и декларациями ультимативной важности этого чувства. Спешу исправить оплошность. Как обычно, сначала следует понять, о чем, собственно, идёт речь. И сразу начинаются сложности. Взять любовь к Пушкину, к мороженому, к родине, к родителям, — это всё одно и то же чувство, или разные? Впрочем, этот-то как раз вопрос решается довольно просто. Развращённые тёплым климатом греки изобрели гораздо больше слов для чувств. Поэтому было меньше путаницы не только в словах, но и в мыслях. Любовь они разделяли на несколько видов (по разным классификациям от 4 до 7) Агапе – самоотверженная, отдающая любовь; к Родине, богу или ребёнку, например. Эрос – телесная любовь. Сторге – спокойная дружба-благорасположение к членам семьи, коллегам, или соратникам, привычным предметам и домашним животным. Филия – интерес, привязанность, дружба по сходству душ и мыслей (отсюда разные библио- и прочие филы). Мания – одержимость, стремление к (отсюда разные пиро- и другие маны). Людус – игривая лёгкая влюблённость, граничащая с флиртом. Прагма – любовь по расчёту. Оно соответствует моим таким-то и таким-то идеалам, подходит под такие-то и такие-то мои потребности, следовательно - я его люблю. «Я как раз такое и хотел». Как любимая мобилка, например. Вроде, ничего не забыл и не напутал. Каждый вариант вполне имеет право нести в себе нотки любых остальных видов, ибо чистых типов, как мы знаем, не бывает. Греки, в отличие от нас, не делили топором любовь и дружбу, им не западло было сказать «любимый друг». Накал же страстей дают компоненты эроса, мании и изредка патологические (вроде фанатизма) варианты агапе. И, в общем, прискорбно, что ванильные пропагандисты любви над этим не задумываются, вплоть до прямого отказа напрячь мозг, если поставить конкретный вопрос. Другой расхожий миф пришёл из православия. Верующие частенько пытаются узурпировать способность любить и объявляют любовь эксклюзивной способностью религиозного мировоззрения («Бог есть Любовь!»). Обычно в подтверждение приводят цитату из апостола Павла: 1.Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. 2.Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,- то я ничто. 3.И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. 4.Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, 5.не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, 6.не радуется неправде, а сорадуется истине; 7.все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. 8.Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. 9.Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; 10.когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. 11.Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. 12.Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда позна'ю, подобно как я познан. 13.А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше. (1Кор.13:1-13) Огорчу христиан, не удосужившихся ознакомиться с первоисточником: речь в проповеди идёт не о любви друг к другу, и даже вообще не о любви к людям, а всего лишь и исключительно о любви к Богу. Другое не предусмотрено. Ничего противоречивого в этом нет, цель христианства — обеспечение комфортного посмертия, а как человеку живётся в земной жизни, удобно или нет — несущественно. И лучше даже, если неудобно. Способствует. Опять-таки, по сложившейся среди меня традиции попытаемся понять, какую функцию в жизни человечества выполняет любовь. Прежде всего, опираясь на древних греков, обобщим все семь вариантов любви (а может быть и больше, если кто-то придумает что-то новое): любая любовь есть привязанность, возникающая по разным механизмам. И, получается, что потребность в привязанности заложена в психологии человека и потому реализуется не обязательно по индивидуальной необходимости, а зачастую попросту по природной склонности. Отсюда следует и вариабельность чувства: у разных людей готовность возникновения любви разная, преимущественный вид любви разный, пусковые механизмы разные, также разнятся интенсивность, стабильность и продолжительность. Здесь сделаю отступление, важность которого распространяется отнюдь не только на любовь, но сейчас особенно уместно. В психологии одно из немногих годных понятий нормы связано со статистикой. Если некий параметр распределяется по нормальному закону, в виде этакой горбатой кривой, то нормой считается часть распределения, находящаяся в пределах двух среднеквадратичных отклонений. То есть, произвольно взятый человек находится в пределах нормы по произвольному параметру с оценочной вероятностью 0,95 (вообще-то не совсем так, но допустим). Если же мы хотим, чтобы некто умещался в норму по двум параметрам, то вероятность такого совпадения будет уже 0,95х0,95≈0,9. Выше мы с вами обозначили целых шесть параметров распределения особенностей любви у разных людей, из чего следует, что нормальных по всем шести параметрам людей (опять же, оценочно) 0,956≈0,74. То есть, примерно у каждого четвёртого человека с любовью дела обстоят не так, как «задумано» природой. Отсюда, понятно, и огромное количество коллизий, многократно описанных и в рассказах друзей, и в произведениях литературы и кинематографа. Просто по аналогии: примерно так же дела обстоят с сексом. Великий Станислав Лем считал, что сексуальный инстинкт работает нормально только в 10% случаев. Остальные люди наделены разными степенями разных девиаций. Прошу не считать полученную цифру (74%) обоснованной и окончательной, это всего лишь умозрительная оценка, хотя, надо сказать, выглядит она довольно правдоподобной. Настал удобный момент сформулировать, каким же биологическим и социальным целям служит привязанность. В самом общем смысле она позволяет продолжать пользоваться объектом, повышающим выживаемость индивидуума и стаи, базируясь на стремлении находиться рядом с ним и обеспечивать его существование и функциональность. Вплоть до самоотверженности. Я отдаю себе отчёт, что такие формулировки могут выглядеть механистичными и циничными, но задача сейчас — разобраться, а не сладко вздыхать и млеть от «Ахх, любофф...» Из этого понимания легко вывести и детско-родительскую любовь (частично я об этом писал в «О материнской любви и нелюбви»), и любовь к мясу мамонта, и любовь к рыбалке, и любовь к теплу и уюту, и преклонение перед сильным лидером (откуда произошёл теизм, см. «Христианская психология для психолога»), и радость обладания любимым копьём, и выделение из массы какой-то одной женщины или какого-то одного мужчины (об этом — в «Бояре, а мы к вам пришли»), и удовольствие от пребывания в кругу друзей, родственников и единомышленников. Было бы неправильно этим выводом и ограничиться, тем более учитывая важность любви в нашей жизни и огромное влияние, оказываемое ею на общество. Дело в том, что любую потребность, включая базовые, человечество превратило в целую индустрию получения удовольствия и щекотания нервных центров. Возьмите такую простую вещь, как питание. Загрузился белками, жирами и углеводами (ладно, ещё водой, витаминами и микроэлементами) — и славно. Вон, корова, например. Пасётся себе и пасётся. Так ведь нет. Искусство кулинарии, книги рецептов и знаменитые повара, обучающие видео, бесконечные полки супермаркетов, тысячи сортов сыра, колбасы и даже хлеба, священнодействия с такой бесполезной с точки зрения питания вещью, как вино, рестораны, кафе, столовые, закусочные, звезды Мишлена, кухонные плиты, микроволновки, миксеры и комбайны, огромное разнообразие столовых приборов, кухонной утвари, кастрюль и сковородок... И даже, страшно обозначить парадокс: ВРЕДНАЯ еда! И это не только про еду. Нет такой потребности, какую люди не превратили бы в науку, искусство, культуру и индустрию. Не обошёл аналогичный процесс и потребность в привязанности, начиная с привязанностей самых мелких и заканчивая видами любви, почитаемыми как священные. Но, между прочим, именно сакрализация любви и мешает пользоваться этой потребностью с таким же стабильным успехом и системным удовольствием, как потребностью в пище. Нет у нас специальных руководств, как правильно любить, чтобы получить наибольшее наслаждение, нет специальных заведений, где мы могли бы удовлетворить любовь произвольного вида, не только любовь к вкусной пище или к доступным барышням, нет специалистов по изготовлению самой подходящей для вас любви. Не то, чтобы такое было невозможно, в отдельных проявлениях отдельные учения прекрасно управляются с созданием, манипуляцией и регулированием этого прекрасного чувства, и адепты оных учений выглядят гораздо более благополучными. Но в массах все процессы протекают стихийно, обыватель ест не ту еду, что доставит ему максимальное наслаждение, а что дали. Например. Любовь же подчиняется воле в ещё меньшей степени, и с ещё менее удовлетворительным результатом. Из чего можно сделать вывод, что и питаться можно более качественно, и любовь использовать в своей жизни более осознанно, с большими пользой и удовольствием. Теоретически мои знания и мой опыт позволяют мне предположить мою способность обучить группу людей более-менее разумно управлять своими чувствами (под управлением я понимаю не обычное «стиснуть зубы и терпеть», а вольную способность строить и обихаживать), но затруднюсь заняться организацией подобного предприятия. Тем более мне было бы обременительно изложить то, что мне видится полезным по этому поводу, словами. Но из общих соображений могу порекомендовать не чураться самоанализа даже в проявлениях своей психики, кажущихся безусловными и не зависящими от нас. Все механизмы наших чувств достаточно просты и логичны, пусть даже их проявления уходят далеко и от обыденности, и от логики. Понимание происходящего, способность сознавать, какие процессы протекают в нашей душе, есть первый шаг к тому, чтобы они протекали под нашим надзором, к тому, чтобы направить их в подходящую для нас сторону, и к тому, чтобы в конечном счёте, самостоятельно выбирать, что именно и как принесёт нам радость жизни. Хочу надеяться, что своим рассуждением я хотя бы в некоторой степени прояснил вопрос любви и приблизил хотя бы кого-то из читателей к осознанной и радостной жизни.